Слепые снежинки

В ту летнюю ночь падал черный снег. Та ночь вообще была смесью красного и черного.
В ту летнюю ночь ангелы играли в рулетку. Выпадало обычно либо 13 красное, либо 13 черное — других чисел на рулетке не было.
Зеро. Снежинки, шелестя бальными платьями, больно падали на мою руку и стремительно таяли, оставляя кровь.
Загорается красная лампочка, и пальцы, мягко входя в клаву, набирают WIN. По экрану бегут скучные строчки, возвещающие о скорой звгрузке.
А еще я иногда рисовал. Доставал складной нож из кармана и рисовал на руке картины. Горельефом на ней проступала моя жизнь.
Прозрачный, мягкий скелет эбриона черными глазницами смотрел на меня. Это доставали его оторванную головку из чрева матери. Он никогда не родится.
Слепые снежинки кромсают мое тело. Это бумажные фигурки человечков; кто сказал, что они звездчатые?
Человечки падают с неба и пребольно ударяются о мою душу. Я вижу их скорчившиеся в муках лица. Но как только они впиваются в кожу, они сразу мягчеют, превращаются в красную жидкость. Лица их делаются бессмысленными и счастливыми. Они прилетают с неба, что бы умереть
Мне надоедает ждать загрузки операционки, и я медленно засыпаю. У меня в запасе целый день и утро, что бы поспать. Что будет, я все знаю наперед.
Сначала получает управление загрузочный вирус. Именно он каждый раз медленно, по пикселям, выводит монохромный портрет.
Я не знаю, чей это портрет, он всегда разный. Он то мужской, то женский, то дух произведений Эдгара По, то Прекрасный Принц Оскара Уайльда. Иногда мне кажется, что я смотрю в зеркало.
Но я точно знаю, что это один и тот же человек; я так же знаю, что я его люблю, только его.
Но снежинки прокрывают меня толстым слоем. Они слепы, им все равно, что причиняют мне боль. Они даже рады, и это единсвенная их радость. Их радость нужно уважать. Ведь больше всего хочется пустить пулю в лоб или отсечь дурную голову от никчемного тела.
Снежинки, падая, делятся своей болью своей скорбью, своей злобой, что накопили за время своего полета. И я обязан выслушать их, пока не умру сам.
А я ведь художник. Я рисую на снежинках-человечках разные лица, разные храктеры, и снова подбрасываю их вверх, заставляю их кружиться, сталкиваться друг с другом, даже менять свои лица.
В детстве я тоже любил рисовать. Я рисовал себе животных, дома, одежду. Я рисовал себе жизнь. Каждый раз новую, и всегда проживал ее. И сейчас. Но умереть пока не дано. Нет выбора.
Иногда я нажимаю на иконку ICQ и разговариваю с разными людьми. Иногда это весело, иногда забавно, иногда грустно. Но нет, я знаю, это все вирус, это он разговаривает со мной, это он опутывает мой мозг жидким киселем кровяной плазмы и потом подводит электроды 2000V. Это в него я влюблен.
Я чувствую, как падаю откуда-то снизу вверх. Это одновременно и страшно, и забавно, но, в общем-то, наверное, просто все равно. Я не знаю, хочется ли мне упасть о конец времени, приобретя скорость света, бесконечную массу и энергию, став и всем, и ничем. Я не знаю ничего.
Я чувствую, как заливают мое сознание в форму чужого лабиринта, как я растекаюсь, расплываюсь по прессом Ничего.
Я хожу по коридорам Критского лабиринта. Я заблудился, я каждый раз натыкаюсь на выход. Я хочу выйти, но который из них выбрать? Конечно, он один. Но ведь самый трудный выбор— это когда нет альтернативы. Я вывернут наизнанку, продет сквозь себя и свернут в Мебиусов лист. Я—лестница, спускаясь по которой, можно оказаться этажом выше или попасть в тупик, лестница, тот же путь по которой приводит каждый раз в разные точки.
Я дышу этим воздухом, я привык быть им, быть здесь, я не умею не быть здесь. Я здесь остаюсь.
Компьютер испытывает холодную перезагрузку, и вирус всегда получает управление первым. Но уже другой вирус. Старый затерт нулями и восстановлению не подлежит. Иногда лучше всего просто выключить питание. Я выключаю комп из сети, но он продолжает работать. Зато я теряю сознание...
—
Всегда есть на свете что-то единственное, что-то родное и дорогое. Оно всегда есть. Его можно выкрасть у нагелов, сыграв в зеро, можно обмануть демонов, заменив это собой. Но иногда оно превращается в нечто чуждое, с совершенно другими свойствами, методами и событиями. Тогда перестаешь понимать, шутка ли обедать за кулисами, не смыв грима, или сам— самая обидная и злая шутка.
Слепым снежинкам этого не понять. Они прошли свой путь, они нашли свой выход, неизбежный единственный выход.
Я тоже как-нибудь растаю... Или лучше пустить пулю в лоб.
Я беру в руки рожницы и режу снежинки. Снежинки испаряются. Я беру одну и отрезаю от нее голову.
Тут же появляются ножи и в мгновение ока кромсают мое тело. Ножи исчезают, и тут тело разспадается на разрезанные куски.
В ту летнюю ночь ангелы играли в кости, разбивая костями опоры небосвода. Но небо ни на кого бы не упало— не на кого. Только боль, скорбь и любовь. Душа затерта CRC-ом Alter Ego.
Будь вы все прокляты.